|
(С) В. Пелевин (Чапаев и пустота):
- Ты дурочку не валяй, - строго сказал Жербунов, - нам Бабаясин говорил, что тебе сегодня жестянку выдали.
- Ах, так вы про кокаин говорите, - догадался я и полез в саквояж за банкой. - А то ведь "марафет", товарищи, слово многозначное. Может, вы эфиру хотите, как Вильям Джеймс.
- Кто такой? - спросил Барболин, беря жестянку в свою широкую и грубую ладонь.
- Английский товарищ.
Жербунов недоверчиво хмыкнул, а у Барболина на лице на миг отобразилось одно из тех чувств, которые так любили запечатлевать русские художники девятнадцатого века, создавая народные типы, - что вот есть где-то большой и загадочный мир, и столько в нем непонятного и влекущего, и не то что всерьез надеешься когда-нибудь туда попасть, а просто тянет иногда помечтать о несбыточном.
Напряжение сняло как рукой. Жербунов открыл банку, взял со скатерти нож, зачерпнул им чудовищное количество порошка и быстро размешал его в водке. То же сделал и Барболин - сначала со своим стаканом, а потом с моим.
- Вот теперь и за мировую революцию не стыдно, - сказал он.
Видимо, на моем лице отразилось сомнение, потому что Жербунов ухмыльнулся и сказал:
- Это, браток, с "Авроры" пошло, от истоков. Называется "балтийский чай".
|