|
"Представители духовенства поведут связанного меня каяться, я буду брыкаться с пеной у рта, кричать, что я никого не уполномочил быть посредником между мной и природой, одухотворенные священнослужители будут подталкивать меня прикладами в спину, тихонько бурча под нос:"Нечего тут, нечего. Ишь, раскричался."
Я упаду на свинцовую брусчатку Красной площади, буду отталкивать ногами представителей демократической общественности, пытаться разорвать на руках веревки, кровавая пена будет течь на подбородок.
После удара прикладом в голову я обмякну и буду мычать, раскачивая головой. Двое в длинной темной одежде, с бородами, с крестообразными знаками на цепях через шею, поднимут меня под локти и поведут к Кремлевской стене, между Спасской и набережной, где потише. Я буду озираться, ничего не понимая, закусывая губы осколками зубов, невнятно выкрикивать что-то о свободе воли. Но эти невнятные вскрики будут тонуть в одобрительном гуле толпы москвичей, сгрудившися вокруг Лобного места, слушающей высокого благообразного оратора, явно совсем недавно сменившего костюм и пальто на куртку и свитер.
Двое тяжелоногих, плотных людей толкнут меня к спиной к стене, я замотаю головой, слыша знакомый с детства лязг затворной рамы, потом будет толчок в грудь и правую руку, у меня закружится голова, затошнит и я внезапно увижу камни прямо у глаз. Один плотный подойдет, толкнет меня стволом в плечо, внимательно вглядится в лицо, снова поднимет ствол автомата и мне в глаза ударит красно-черная тьма." (с)
|