РПЦ

[Декл]

[Декл]

Памяти прот. Сергия Овсянникова. "Я потерял свой страх".

Джим Форест: Я припоминаю, что пребывание в тюрьме стало поворотным моментом в вашей жизни

Я был в двух тюрьмах, когда служил в армии. В первый раз меня обвинили в пропаганде американского образа жизни. Конечно, это не было верно – я почти ничего не знал об американском образе жизни. Что я мог сказать об этом? Меня также обвинили в неповиновении, и это было правдой. Я был непослушен начальству. Итак, меня поместили в тюрьму, первоначально лишь на несколько недель. Это было мило. Я был с другими людьми, и у нас были интересные дискуссии. Но когда мы шли вместе на работу, за нами следовал солдат с автоматом. Не очень приятно. Именно тогда я осознал, что мы всегда преследуемы этим солдатом, только обычно он невидим. В обычной жизни ты не замечаешь его. Но где-то внутри тебя он контролирует твои мысли и слова, контролирует твоё поведение. Ты вынужден становиться своим собственным стражем, своим цензором. Ты должен быть лояльным системе.

Джим: И это всё основано на страхе…

Да. По сути тюрьма должна была устрашить, создать страх. В какой-то момент я поделился этой мыслью с кем-то ещё из заключённых. Он же рассказал одному из тюремных надзирателей о том, что я сказал, и результатом этого стало моё заключение в одиночной камере. Я там пробыл три месяца. Это было трудно. Ты не можешь ничего делать. Ты не можешь спать – пол сырой. Не можешь читать – там нет книг. Не можешь писать, - нет ни бумаги, ни карандаша. Только четыре стены, и всё.

Джим: Окна нет?

Окно есть. Свет проникает, но окно слишком высоко расположено, чтобы можно было смотреть через него. В общем, всё, что ты можешь делать, это думать. И вот в этой ситуации я понял, что я не знаю, как думать. До того я думал, что думать – очень лёгкая вещь. Я был в прошлом физиком, и поэтому я думал о физике, о её законах, формулах. Но после нескольких дней, может быть, недель эти темы были исчерпаны. Они кончились! Затем ты был вынужден действительно думать, но я не знал, как. И тогда что-то произошло. Я начал думать о свободе. Что случилось потом, очень трудно описать. Может быть, я скажу, что это было похоже на свет. Я услышал слова: «Свобода в Боге». Но я ничего не знал о Боге! Я не верил в Бога! (смех). Это была проблема – свобода в Боге, но я не верил в Бога! Но кажется, что Бог верил в меня. Я испытал радость. Только гораздо позднее я понял, что это сравнимо только с одним, - с радостью, которую ты испытываешь в пасхальную ночь. В итоге я пришёл к осознанию, что состояние, в котором ты входишь в пасхальную ночь, предназначено быть естественным состоянием человека. В самом деле, многие люди испытывают эту радость при пасхальной всенощной, но мы теряем её снова и снова, одни несколько часов спустя, другие парой месяцев позже.
Итак, мне была дана эта радость при одиночном заключении. Этот вид радости неописуем и невероятен. Я потерял свой страх. Это было наиболее важным моментом. Я понял, что если меня пошлют в лагерь с приговором на длительный срок, это не имеет значения. Это пустяки, потому что я был свободен. Конечно, постепенно я пришёл к осознанию, что свобода не только данность – ты должен взять ответственность за неё. Ты должен что-то делать ради неё каждый миг твоей жизни.
Так или иначе это было началом. Я понял, что должен был получить знания о Боге. Я должен был прочесть Евангелие – но было трудно даже найти Библию в те годы. Но это было настоящим началом моей жизни. Найти мой путь в Церковь было значительно более трудным. Это было начало 1970-х. Немного церквей было открыто, и они были под пристальным наблюдением. https://pretre-philippe.livejournal.com/596054.html

[Декл]

Презентация к сожалению не состоялась, но книга интересная.




«Книга про свободу». Презентация новой книги издательства «Никея» и встреча с ее автором – протоиереем Сергием Овсянниковым (Голландия)
12 ноября, 12-30, Дом причта Феодоровского собора (ул. Миргородская, д. 1 б)
15 ноября, 19-00, «Буквоед» на Владимирском пр., д. 23
Свою «Книгу про свободу» русский священник из Амстердама начинает описанием советской тюрьмы, где ему довелось побывать в 1970-х годах. Когда-то митрополит Антоний Сурожский, рукополагая будущего отца Сергия, сказал ему: «Учись быть собой». Но что это значит? Быть собой – значит быть свободным? Почему свобода – одна из главных потребностей человека? Почему так трудно сбежать из внутреннего рабства? Новая книга издательства «Никея» - об этом. Еще она об основном препятствии на пути к свободе – о страхе, и о способе выбраться на волю – о творчестве.
Для автора свобода – тема всей жизни. Поворот к внутренней свободе случился с ним много лет назад – в советское время, в тюрьме. Там для него прозвучали слова: «Свобода может быть только в Боге».

Протоиерей Сергий Овсянников - настоятель Свято-Николаевского прихода в г. Амстердам (Голландия). Родился в 1952 году в Санкт-Петербурге (Ленинграде). Закончил физический факультет ЛГУ, затем Ленинградскую духовную семинарию и академию. Кандидат богословия. На протяжении многих лет работал консультантом по библейским переводам в Объединенных библейских обществах. В священники рукоположен в Лондоне в 1990 г. митрополитом Сурожским Антонием (Блумом).

[Декл]

Из виденного и пережитого.
Записки русского миссионера — архим. Спиридон (Кисляков)


— Скажи, мой друг, за что ты обвинен?

— Ах, батюшка, тяжело мне даже об этом говорить, — начал арестант. — Я был учителем. Воспитание получил православно-христианское. От пеленок был религиозным. Начал я увлекаться социалистическими идеями. Познакомился я с некоторыми немецкими социалистами. Нужно сознаться, что социализму настоящему чего-то недоставало существенного. В нем не было христианской души, если позволите так выразиться. Меня крайне поражало то, что он, этот современный социализм, имел притязание заменить собою христианство. Это меня как-то отчасти удерживало от него. Вы знаете, все вожди и глашатаи социализма, они страшные враги христианства. Когда я съездил в Германию и некоторое время пожил там, я вынес очень горький осадок относительно нашего русского государственного и церковного строя. На Страстной неделе Великого поста я пришел в церковь и пожелал в Великую пятницу исповедаться и причаститься Святых Тайн. У нас было два священника. Я подошел к протоиерею. Ничего не подозревая, начал ему исповедоваться. Во время исповеди я ему сказал, что я не верю в святость Александра Невского, Владимира святого, царевича Дмитрия, Бориса и Глеба, последние пали от острия меча из-за политических целей, а первые свою святость не оправдали жизнью. «Не верить в их святость — верх безбожия», — ответил мне протоиерей. «Да, батюшка, я не верю им, не верю им еще и потому, что от них исходит война и всякое насилие». Он разрешил меня от моих грехов, в субботу великую причастил меня, а на третий день по его доносу меня арестовали, осудили, лишили всех прав состояния и как политического ссылают на каторгу. Вы знаете, батюшка, я после суда отрекся от церкви и от всего христианства, — арестант прослезился. — Мне было жаль, очень жаль христианства, но такого христианства, где священнослужители через исповедь кающихся лишают всех прав и состояния последних, я его проклинаю и не хочу о нем даже думать. Что же это такое? Во что священнослужители превратили таинство Церкви Христовой? Неужели Христос установил таинство покаяния для того чтобы им ограждать царей, королей и предавать ужасным страданиям и тюремной, каторжной жизни людей, которые в этом таинстве желают найти себе очищение грехов и примирение с Богом? Ах, Боже мой, страшно подумать! Что же это за христианство, которое обслуживает всех самых злейших бесчеловечнейших насильников мира сего и их опричников? Теперь я не могу, не могу, мой милый батюшка, ходить в церковь и слышать только одно: «благочестивый Самодержец», «Святейший Синод», «христолюбивое воинство», «покорити под ноги всякого врага и супостата» и т.д. Для меня лучше бы дохлая собака в алтаре была, чем я слышу эту обоготворяемую низость, — арестант замолчал. Ему было тяжело. Затем, вздохнул и опять начал продолжать: — Я ведь себя не считаю анархистом, пусть власть была бы, пусть начальство существовало бы, я против этого ровным счетом ничего не имею, но зачем, зачем низводить Христа на степень жалкого служки, который обязан обслуживать этих насильников, кровопийц и тиранов человеческой жизни. А архиереи, им только давай деньги, награждай орденами, дай им власть, и тогда говори: прощай Христос, прощай христианство, идеалистическая утопия, недомыслие и невежество галилейских рыбаков! Я вот как-то совестью мучаюсь, что отрекся от христианства.

— Сын мой милый, не надо малодушничать, предайся терпению, вспомни Христа. Он не проклинал мир, который Его распял, а молился за него. Наши проклятья людей есть признак нашей беспомощности и крайней ограниченности нашей силы по отношению друг к другу. Христос бы мог одною своею мыслью уничтожить не только своих врагов, но и весь мир превратить в совершенное небытие и что же? Он молится за своих врагов и не противляется злом злу. Вот в чем заключается непобедимая сила!

— Да, я сознаю это, но у меня душа-то очень измята, вся изуродована, хотя я и сознаю свою вину перед Христом.

— Потом, мой друг, ведь вы страдаете не за политические тенденции, а за свою веру в таинство покаяния! Отсюда, мой друг, вы страдаете за свободу религиозную, дарованную нам с тобою же самим Христом.

— Неужели я косвенно страдаю за Христа?

— Да, мой друг, страдаете за Него. Арестант опустил голову вниз и мне было радостно, как слеза за слезой скатывались с его очей и падали вниз.

— Мне что-то становится легко и светло на душе, неужели вправду я страдаю за религию?

— Да, мой друг, ты страдаешь за нее. Через дней пять после нашего разговора арестант сам встретил меня и показал мне свое письмо, адресованное тому самому протоиерею — своему врагу и верному стражу государственных интересов. Письмо было очень по содержанию нравственное. В нем арестант убедительнейшим образом благодарит отца протоиерея за его любовь к арестанту. Я прочел это письмо, оно поразительно было сильно. Арестант вручил мне его, чтобы я отослал по назначению. Ровно через неделю арестант этот пожелал исповедаться и причаститься Святых Тайн. Мне после этого было очень радостно на душе, когда я увидел, как лицо этого арестанта со дня на день становится светлее и светлее. Ни одной беседы, ни одной проповеди он уже не мог пропустить. Каждый праздник он находился в церкви.

Кроме сего, он стал упражняться кроме церковной, частной своей молитвой. Помню, что Великим постом он три раза причащался. Стал очень говорить. Я ему купил русское Евангелие, он почему-то читал больше всего прощальную речь Христа.

https://azbyka.ru/fiction/iz-videnno...missionera/#n7

[Декл]

Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать.
(Послание к Римлянам 11:32)

[ИгорьЮ+]

Ибо всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать.
(Послание к Римлянам 11:32)

чего сделал? можно простыми для понимания словами?

[BCG]

.

[Декл]

чего сделал? можно простыми для понимания словами?

Я же не могу быть проще Апостола Павла.
"найти попробуй сам, не буду я тебя учить" (с)

[BCG]

Я же не могу быть проще Апостола Павла.
"найти попробуй сам, не буду я тебя учить" (с)

Я тоже не понимаю такими простыми словами

[Декл]

Я тоже не понимаю такими простыми словами

Господь готов усыновить и помиловать любого ищущего Его милости.