РПЦ

[Декл]

Любой американский проповедник так выступает. Он ориентированный по теме доклада шоумен. Может спеть молитву в джазовом или рок стилях. На мой взгляд, это вполне нормально.

Для американских проповедников (боль моего сердца) - это норма согласен.
Кураев же сам русский попяра, но остапа уже так заносит...
Хотя он конечно - это сильное противоядие от слащавого патриархийного благолепия, которым без него и иже с ним наполнилась бы вся вселенная)

[Легат]

Существует область знания и область веры.
Гагарина и двигала жажда знания, и не только его...
Любой человек должен уважать людей трудящихся в области знания, точно также, как пекаря или таксиста...Область веры - это уже касается невидимого духовного мира, микрокосма, в который летают свои гагарины...Моисей, пророк Илья (он кстати раньше Гагарина космос увидел).

Уважаемый Декл, пожалуйста, не монополизируйте духовный мир за религией вообще и Церковью в частности. И не сводите мир духовный к "миру духов", это разные вещи.
Стремление познать - тоже духовный мир. А материальные исследования это всего-лишь инструмент.
Эйнштейн, великий создатель теории относительности, был физиком-теоретиком. Его инструментом был его мозг.

[баллон]

А Вы зачем "это делаете"?

Что именно?

[Декл]

Что именно?

Безобразничаете по всякому, а потом еще и пишите с этаким вызовом - "ну что ж дескать придется гореть в аду"?
Т.е. нарочито или демонстративно несерьезно относитесь к тому, к чему призваны благоговеть. К чему такие проказы?

[баллон]

Безобразничаете по всякому, а потом еще и пишите с этаким вызовом - "ну что ж дескать придется гореть в аду"?
Т.е. нарочито или демонстративно несерьезно относитесь к тому, к чему призваны благоговеть. К чему такие проказы?

Это не проказы. Я вообще люблю Марка Твена, а эпизод, в которой Гек Финн сказал эту фразу, считаю одним из самых сильных. Перечитайте/прочитайте этот эпизод.

[Декл]

Уважаемый Декл, пожалуйста, не монополизируйте духовный мир за религией вообще и Церковью в частности. И не сводите мир духовный к "миру духов", это разные вещи.
Стремление познать - тоже духовный мир. А материальные исследования это всего-лишь инструмент.
Эйнштейн, великий создатель теории относительности, был физиком-теоретиком. Его инструментом был его мозг.

Великие научные открытия все практически были продиктованы свыше.
Взять хоть того же Теслу к примеру или Леонардо.
Человек сам наполовину относится к миру духов, имея в самом себе бессмертный дух.
У Церкви же одна забота-быть домом Божьим для всех, кто от Бога, для чад Божиих.
Для умных и простецов, мудрецов и невежд.

[баллон]

Уже цитировал, не поленюсь сделать это повторно.


Меня просто в дрожь бросило. И я уже совсем было решил: давай попробую помолюсь, чтобы мне сделаться не таким, как сейчас, а хорошим мальчиком, исправиться. И стал на колени. Только молитва не шла у меня с языка. Да и как же иначе? Нечего было и стараться скрыть это от бога. И от себя самого тоже. Я-то знал, почему у меня язык не поворачивается молиться. Потому что я кривил душой, не по-честному поступал — вот почему. Притворялся, будто хочу исправиться, а в самом главном грехе не покаялся. Вслух говорил, будто я хочу поступить как надо, по совести, будто хочу пойти и написать хозяйке этого негра, где он находится, а в глубине души знал, что все вру, и бог это тоже знает. Нельзя врать, когда молишься, — это я понял.
Тут я совсем запутался, хуже некуда, и не знал, что мне делать. Наконец придумал одну штуку; говорю себе: «Пойду напишу это самое письмо, а после того посмотрю, смогу ли я молиться». И удивительное дело: в ту же минуту на душе у меня сделалось легко, легче перышка, и все как-то сразу стало ясно. Я взял бумагу, карандаш и написал:
«Мисс Уотсон, ваш беглый негр Джим находится здесь, в двух милях от Пайксвилла, у мистера Фелпса; он отдаст Джима, если вы пришлете награду.
Гек Финн»
Мне стало так хорошо, и я почувствовал, что первый раз в жизни очистился от греха и что теперь смогу молиться. Но я все-таки подождал с молитвой, а сначала отложил письмо и долго сидел и думал: вот, думаю, как это хорошо, что так случилось, а то ведь я чуть-чуть не погубил свою душу и не отправился в ад. Потом стал думать дальше. Стал вспоминать про наше путешествие по реке и все время так и видел перед собой Джима, как живого: то днем, то ночью, то при луне, то в грозу, как мы с ним плывем на плоту, и разговариваем, и поем, и смеемся. Но только я почему-то не мог припомнить ничего такого, чтобы настроиться против Джима, а как раз наоборот. То вижу, он стоит вместо меня на вахте, после того как отстоял свою, и не будит меня, чтобы я выспался; то вижу, как он радуется, когда я вернулся на плот во время тумана или когда я опять повстречался с ним на болоте, там, где была кровная вражда; и как он всегда называл меня «голубчиком» и «сынком», и баловал меня, и делал для меня все, что мог, и какой он всегда был добрый; а под конец мне вспомнилось, как я спасал его — рассказывал всем, что у нас на плоту оспа, и как он был за это мне благодарен и говорил, что лучше меня у него нет друга на свете и что теперь я один у него остался друг.
И тут я нечаянно оглянулся и увидел свое письмо. Оно лежало совсем близко. Я взял его и подержал в руке. Меня даже в дрожь бросило, потому что тут надо было раз навсегда решиться, выбрать что-нибудь одно, — это я понимал. Я подумал с минутку, даже как будто дышать перестал, и говорю себе: «Ну что ж делать, придется гореть в аду». Взял и разорвал письмо. (с)

[Декл]

Уже цитировал, не поленюсь сделать это повторно.


Меня просто в дрожь бросило. И я уже совсем было решил: давай попробую помолюсь, чтобы мне сделаться не таким, как сейчас, а хорошим мальчиком, исправиться. И стал на колени. Только молитва не шла у меня с языка. Да и как же иначе? Нечего было и стараться скрыть это от бога. И от себя самого тоже. Я-то знал, почему у меня язык не поворачивается молиться. Потому что я кривил душой, не по-честному поступал — вот почему. Притворялся, будто хочу исправиться, а в самом главном грехе не покаялся. Вслух говорил, будто я хочу поступить как надо, по совести, будто хочу пойти и написать хозяйке этого негра, где он находится, а в глубине души знал, что все вру, и бог это тоже знает. Нельзя врать, когда молишься, — это я понял.
Тут я совсем запутался, хуже некуда, и не знал, что мне делать. Наконец придумал одну штуку; говорю себе: «Пойду напишу это самое письмо, а после того посмотрю, смогу ли я молиться». И удивительное дело: в ту же минуту на душе у меня сделалось легко, легче перышка, и все как-то сразу стало ясно. Я взял бумагу, карандаш и написал:
«Мисс Уотсон, ваш беглый негр Джим находится здесь, в двух милях от Пайксвилла, у мистера Фелпса; он отдаст Джима, если вы пришлете награду.
Гек Финн»
Мне стало так хорошо, и я почувствовал, что первый раз в жизни очистился от греха и что теперь смогу молиться. Но я все-таки подождал с молитвой, а сначала отложил письмо и долго сидел и думал: вот, думаю, как это хорошо, что так случилось, а то ведь я чуть-чуть не погубил свою душу и не отправился в ад. Потом стал думать дальше. Стал вспоминать про наше путешествие по реке и все время так и видел перед собой Джима, как живого: то днем, то ночью, то при луне, то в грозу, как мы с ним плывем на плоту, и разговариваем, и поем, и смеемся. Но только я почему-то не мог припомнить ничего такого, чтобы настроиться против Джима, а как раз наоборот. То вижу, он стоит вместо меня на вахте, после того как отстоял свою, и не будит меня, чтобы я выспался; то вижу, как он радуется, когда я вернулся на плот во время тумана или когда я опять повстречался с ним на болоте, там, где была кровная вражда; и как он всегда называл меня «голубчиком» и «сынком», и баловал меня, и делал для меня все, что мог, и какой он всегда был добрый; а под конец мне вспомнилось, как я спасал его — рассказывал всем, что у нас на плоту оспа, и как он был за это мне благодарен и говорил, что лучше меня у него нет друга на свете и что теперь я один у него остался друг.
И тут я нечаянно оглянулся и увидел свое письмо. Оно лежало совсем близко. Я взял его и подержал в руке. Меня даже в дрожь бросило, потому что тут надо было раз навсегда решиться, выбрать что-нибудь одно, — это я понимал. Я подумал с минутку, даже как будто дышать перестал, и говорю себе: «Ну что ж делать, придется гореть в аду». Взял и разорвал письмо. (с)

Здесь ведь явный залп дан антицерковный, из всех орудий причем.

[Тибет]

Здесь ведь явный залп дан антицерковный, из всех орудий причем.

Чистая совесть добордетельнее эфимерной веры.

[баллон]

Здесь ведь явный залп дан антицерковный, из всех орудий причем.

Нет. Не совсем антицерковный. Залп против попыток манипуляций. Которые осуществляют люди, прикрываясь именем Господа.
Ну и рассказ про смелого и ответственного мальчика
Хотел бы я быть на него похожим.